Урок

Как­-то на заре своего беззаботного и почти сказочного периода, называемого неофитством, ехал я в троллейбусе, кажется, в собор на службу. Шла Светлая седмица.

Денек был солнечный и жаркий. Другими словами, типичный для города Николаева майский день. Еду я себе, еду, да преспокойненько так мысленно осуждаю всех и вся вокруг.

Почти каждый вошедший молодой человек поражал меня неаккуратностью своего «прикида», грубой манерой держаться на людях, громкой болтовней с приятелем и прочими нюансами поведения. Можете вообразить, как я оценивал наряды девушек и их манеру держаться? «Какой стыд и срам», «где культура?!», «ну, конечно, где уж у них найти веру в Бога?» Это далеко не полный набор мыслей, проносившихся в моей голове. Напомню, на дворе был конец девяностых, а это значит, что короткие юбки были далеко не самой «неблагочестивой» одеждой. Так называемые «лосины» еще не отжили свое, и отравляя взор кричаще ядовитыми красками, они словно сами просились под колкое словцо. И, конечно же, посреди этого «Содома и Гоморры» восседал я — чистый, добрый и верующий христианин…

И тут мой неофитский взор нашел нечто такое, что сразу заставило позабыть обо всех непристойностях пассажиров сразу. Что волнует едва пришедших в Церковь людей больше, чем сравнительная характеристика стиля одежды «своих» и «не своих»? Правильно — яростное, почти фанатичное, доказывание правоты своей веры всяким, посмевшим не веровать во Христа, веровать неправильно, смея подвергать православное учение критике, или просто проповедовать разного рода оккультные практики. Надо сказать, что в определенной степени это имело оправдание, потому что еще была свежа память о так называемом «Белом братстве», листовками которого были оклеены все трамваи, троллейбусы и заборы, оставившая неприятное послевкусие в обществе.

Итак, привлекла мое внимание аккуратно наклеенная на стенку салона листовка с приглашением посетить какое­то собрание для разговоров на «духовные» темы. В общем, без особого труда можно было понять, что это объявление — приглашение в секту.
Совесть мне подсказала, что эту листовку нужно сорвать, дабы она не смущала души доверчивых пассажиров и не стала бы причиной  погибели чьей-то души.

Однако тут же заговорил иной голос моей «чистой души» — ложный стыд, который, как оказалось, неплохо уживался в моем сознании с яростным неофитством. Еще пару мгновений назад я смотрел на этих людей, как на личностей, мнение которых мне безразлично. Но это было до тех пор, пока бесплодные и бесполезные философствования не подошли к тому пределу, за которым нужно было совершить реальный полезный поступок. И этот­-то поступок я сделать все никак не решался. Мало ли, как прокомментируют мое поведение окружающие. Да и не хочется, чтобы все эти девушки узнали, что я — их сверстник — еду в храм. В общем, я благополучно ехал себе да ехал, а листовка не менее благополучно висела на стене салона.

На какой­-то остановке в салон вошла дама, сразу же привлекшая мое внимание. Ради нее я даже оторвался от созерцания этого объявления.
Дама. Иного слова для описания ее облика я подобрать бы не смог. Это была женщина лет тридцати, модно, но со вкусом одетая, в крупных солнцезащитных очках. Что­-то мне и в ней показалось «неправославным», возможно, так называемое в народе модничанье и яркая демонстрация того, что сегодня зовется словом «гламур».

Я повернул голову в ее сторону. Между тем, она купила билет и спокойно села на свободное место неподалеку от двери троллейбуса. Трудно было сказать, куда смотрят затемненные солнцезащитными стеклами ее глаза, но вдруг она встала, уверенной походкой прошла между рядами, уверенным жестом сорвала эту злополучную листовку, смяла ее и запихнула в не менее модную дамскую сумочку. Затем подошла к своему месту и, сев, повернула голову в мою сторону. Улыбнулась и, видимо, узнав меня, громко и приветливо произнесла: «Христос Воскресе!»

В это мгновение в моей душе произошел переворот, и в полном изумлении я тогда подумал: вот оно — настоящее Православие.

Священник Рустик Вязовский, г. Николаев, Украина