Молитва все исцелет

В конце XIX века профессор Москвоского Университета, член-корреспондент Российской Академии наук Сергей Александрович Рачинский стал главным идеологом церковно-приходской школы. Целью воспитании Рачинский называл «Развитие внутреннего человека в духе православии». Среди учеников его школы были известные деятели культуры, ученые, а также протоиерей Александр Васильев — духовник Царской семьи.

В 1898 году С. А. Рачинский опубликовал работу «Заикание и церковно­славянское чтение», где писал, что в своей школе в течение многих лет успешно применял чтение Псалтири на церковно­славянском языке для избавления от заикания. Сергей Александрович, ставя во главу угла воцерковление человека, считал, что церковно­славянский язык содержит синтагмы (синтагма — последовательность языковых элементов — ред.), способные «излечивать» от заикания. Опытным путем профессор убедился в том, что хорошо поставленное церковно­славянское чтение Псалтири (а в то время детей учили читать именно по Псалтири) убирает запинки в речи, делает ее плавной и свободной. Таким образом, он первый предложил использовать чтение на церковно­славянском языке как способ избавления от заикания, отказавшись от принятых в то время методов логопедии: работы с зеркалом, проговаривания слов и т. д.

Прошло больше ста лет. И вот три года назад в Камчатской епархии при Свято-­Пантелеимоновом мужском монастыре открыли Центр церковной реабилитации заикающихся, который работает по методике профессора Рачинского. Центр был создан по благословению правящего архиерея и инициативе иеромонаха Иоанна (Зайца), которой сам в прошлом заикался, но Господь его чудным образом исцелил (когда он нес послушание в Свято­-Успенском Псково­-Печорском монастыре). Теперь отец Иоанн, испытав на себе всю тяжесть логоневроза, хочет помочь людям, страдающим этим недугом.

Отец Иоанн, расскажите, пожалуйста, свою историю, как Вы исцелились от заикания?

Я вырос в семье военного политработника, мы жили в военных городках, и я с детства мечтал стать боевым офицером. Мой отец был десантником, но после травмы ему пришлось перейти в пехоту. У нас дома был «культ слова», папа хорошо умел говорить, поэтому мое заикание переживалось мной особенно остро. К тому же, отец часто отзывался о других людях так: «Он пыкает, мыкает — заикается…». Со временем стало понятно, что военным мне не быть, и после службы в армии я поступил на исторический факультет. Мое юношеское тщеславие побудило меня еще тогда, в девятнадцать лет, поставить перед собой задачу: во что бы то ни стало исправить свою речь. Мне захотелось решить эту проблему раз и навсегда, сначала для себя, а потом и для всех людей. Я оставил университет, стал работать сторожем и весь ушел в поиск путей решения проблемы. Думал, что трех лет мне для этого хватит, но не тут­-то было. Десять с лишним лет я только и делал, что искал всевозможные методики избавления от заикания и тут же проверял их на себе — был некоей экспериментальной площадкой. Задача передо мной стояла очень остро: или я, или заикание — бескомпромиссно, или я победил, или я погиб. И когда понял, что, испробовав все лечебные методики, проиграл, жизнь показалась мне законченной.

И тут вмешался Господь. Пока мы что­-то упрямо пытаемся делать сами, Бог нам не помогает. Но когда мы отказываемся от своей воли, понимая, что сами по себе бессильны что­-либо изменить, Он сразу приходит к нам на помощь. Бог, что называется, взял меня «за шкирку» и чудесным образом привел в монастырь. И там я понял: это то, что я искал всю свою жизнь, и из монастыря никогда не уйду. С тех пор у меня не то что желания, но даже мысли возвращаться в мир не было.

В монастыре никто не знал, что я заикаюсь. Там много не говорят, и мне удавалось скрывать этот свой недостаток. Меня поставили смотрителем пещер в Псково­-Печорском монастыре и дали послушание экскурсовода. И я понял, что это — смерть: отказаться не могу и исполнить не могу, так как заикаюсь. Недели две или три я был, как в огне: все это время горячо, можно сказать, отчаянно молился на мощах в святых Пещерах. Хорошо, что, помимо меня, там была женщина, водившая экскурсии. Каждый день я ждал, что меня выгонят из монастыря с позором и разоблачением. И вот однажды в Пещеры вошла группа паломников, а матушка-­экскурсовод была занята. Люди окружили меня, разглядывая святое место, и я не мог сквозь них прорваться. В этот момент я как будто умер… А придя в себя, почувствовал, как будто крючок от меня отцепился: я говорить пока еще не умею, но могу. И стал потихонечку говорить. Так Господь меня исцелил.

Потом, в течение примерно трех лет, я о заикании вообще не мог ни говорить, ни думать. Меня отвращало от него — настолько я наслаждался дарованной мне свободой речи. Страх был, что Господь по грехам моим отнимет эту способность, да и сейчас есть понимание, что Господь может отобрать Свой дар.

Расскажите, пожалуйста, о методе излечения от заикания, который Вы используете в вашем Центре.

Метод этот уходит в глубину веков. Занимаясь серьезно вопросом логоневроза, изучая специальную и историческую литературу, я обнаружил, что ни в древнерусских летописях, ни в древнерусской литературе нет никаких упоминаний о людях, страдающих недугом заикания. Разве в Древней Руси не было заикающихся? Были, как и у каждого народа. Но, видимо, этот недуг не считался неизлечимым, он излечивался естественным образом в Церкви, через чтение Псалтири и приобщение к полноте церковной жизни, которой жил тогда весь русский народ. Отход от Церкви, от Бога-­Слова во все времена нарушал духовную иерархию личности, искажал ее, что в первую очередь сказывалось на речи. Когда иерархия — дух, душа, тело — выстроена, то каким образом тело может сопротивляться духу, если дух подчинен Богу? Поэтому главное освобождение от заикания происходит на духовном уровне.

Речь является даром Божиим. И в продуцировании речи участвуют не только тело и душа, но и дух. Человек — существо целостное, говорит весь человек, все его человеческое существо. Звук воспроизводится с помощью тела, но телом управляет душа, а душой — дух. Если эта иерархия выстроена правильно, то человек получает свободу во владении своей речью.

Поэтому важным компонентом в ходе занятий является воспитание послушания. Послушание — это практическое упражнение по выстраиванию иерархии. Подчиняя свою волю Богу, человек закономерно получает себе в подчинение лежащие на более низком иерархическом уровне душу и тело.

Если внимательно присмотреться, то увидим: сам морфологический состав слова «заи­кающийся» указывает на средство для излечения от этого недуга — покаяние. То есть, чтобы исцелиться, надо прийти к Богу с покаянным сердцем, восстановить диалог с Творцом. И с верой и упованием на Божию милость приступать к практическим занятиям.

Отец Иоанн, на чем они базируются и как проходят?

На правильном чтении. На занятиях мы помогаем людям вырабатывать новые рече-двигательные комплексы, направленные от адресанта к адресату. Практическая часть занятий состоит из упражнений: чтение вслух Псалтири и других священных текстов нараспев, хоровое пение, молитва.

Доктор филологических наук Ольга Прохватилова выявила особые ритмико-­интонационные стороны древней и современной речи (такие, как высота, громкость голосового тона, темп речи, сила, ударение). Современная речь акцентирует ударения, для нее характерны изменения высоты тона: повышения, понижения и интенсивности звучания. А речь наших предков характеризовалась еще и пролонгацией гласных, как сейчас «окают» на Волге. Такая форма речи и сегодня сохранилась в Церкви, при чтении церковных и богослужебных текстов. В обычной речи мы ставим семантическое (смысловое) ударение на какое­-то слово. А в молитве этого ударения нет. Ударение тщательно изгоняется императивом: «не читай церковно­славянский текст с чувством». А помните, как в школе учителя словесности говорили: «Не читай, как пономарь, а читай с чувством, с толком, с расстановкой». А древняя семантика, церковное звучание, как раз монотонно, ровно, неторопливо, что способствует спокойной, плавной речи.

Существует еще один психологический момент, который влияет на плавность речи. Установлено, что речь у заикающегося освобождается, если она направлена либо на «нижестоящих», не обладающих даром слова: на предмет или животное, либо же наоборот: когда он обращается к Богу. Говоря словами ученых, есть обычная коммуникация, когда мы общаемся друг с другом, есть квазикоммуникация, как у Чехова: «Многоуважаемый шкаф!», когда мы общаемся со зверями или с предметами, а есть аутокоммуникация, когда общаемся сами с собой. Долгое время ученые, в особенности западные исследователи, считали, что молитва — это аутокоммуникация. А Ольга Прохватилова доказывает средствами филологии, что молитва — это гиперкоммуникация, потому что есть адресат. Молящийся обращается отнюдь не к себе, а к адресату, называемому по имени. И в этой молитвенной речи безударные гласные читаются как в ударной позиции, то есть тщательно выговаривается каждая буква. Нет редукции согласных: оглушения, озвучения, то есть каждая буква как она пишется, так и читается. Почему в молитве заикающийся и говорит свободно.

Иными словами, чтобы помочь людям избавиться от заикания, мы активизируем их сакральную речь, потому что сама по себе сакральная речь — богообщение — свободна по своей сути. При молитве запинок в речи в принципе быть не может. Бог есть Любовь, и в общении с Ним никаких препятствий и запинок не бывает.

Мы приглашаем на занятия специалистов — психологов, логопедов, актеров, психотерапевтов, которые помогают людям преодолевать психологические барьеры замкнутости и страха.

Важной частью занятий являются духовные беседы, в которых раскрываются основные положения святоотеческого учения о человеке. Обязательным является участие в церковных таинствах — Исповеди, Причастии, Соборовании.

Таким образом, мы воссоздали существовавший в Православной Церкви опыт помощи людям, страдающим заиканием. Новизна нашего опыта, в отличие от методики Рачинского, в том, что участники занятий — взрослые люди, и речевая коррекция происходит в процессе их воцерковления.

Знаю одну девушку, которая долгое время боялась публичных выступлений. А потом решила не волноваться, а действовать — выговаривать каждую букву. И ее речь потекла.

Это психотерапевтический эффект при выговаривании каждой буквы — в переключении внимания со смысла слов на их «техническое» произношение. И когда меня учили читать еще в Псково-­Печорском монастыре, то говорили, что надо держать внимание на кончиках губ. Когда читаешь незнакомые слова по церковно­славянски, то выговариваешь каждую букву и губами это чувствуешь. Это тоже прием, очищающий от негативных мысленных наслоений и страхов: «получится — не получится». Но этот прием используется только начинающими.

А логопедические приемы, которые используют светские логопеды — неужели не приносят никакой пользы?

Технические логопедические приемы работают очень ограниченно. Более того, могут навредить, ведь у заикающегося речь сохранена и полностью реализуется, как мы говорили, либо в молитве, либо в общении с «низлежащими». Ставить речевое дыхание, использовать различные техники — значит искусственно вырабатывать у заикающегося еще одну речь, наравне с той, что у него существует.

В «двухмерной» светской антропологии — тело, душа — рецепта излечения заикания вы не найдете. Ученые США, со всей их мощью — экономической, медицинской и финансовой — признали заикание неизлечимым, потому что светская наука почти не принимает во внимание духовную составляющую человека. Хотя очевидны положительные плоды православного, целостного подхода к излечению человека от заикания. Уже сегодня, спустя три года после открытия нашего Центра, многие люди частично или полностью избавились от заикания. И, думаю, в будущем именно этот подход будет широко применяться.

Беседовал Андрей Сигутин