Молитва по соглашению

ПОЖАР КАК МИЛОСТЬ БОЖИЯ

Молитва матери со дна моря достанет

Народная мудрость

Звонок. В трубке голос немолодой женщины:

— Ты можешь сейчас ко мне прийти?

— А что случилось?

— Я только что потушила пожар. Надо все убрать.

Время у меня было, и идти было недалеко — на соседнюю улицу. Прихожу, и что я вижу? На балконном окне крошечной комнатки висят остатки обгоревших занавесок. В полуметре от окна — обугленный паркет. В углу — нетронутый огнем красный угол с бумажными иконами.

— Это просто чудо какое-то, — возбужденно рассказывает мне обитательница однокомнатной квартирки, еще бодрая пожилая женщина с живыми глазами и совершенно седыми волосами. Мы знаем друг друга по церкви. Из рассказов общих знакомых знаю, что она преподаватель английского языка. Ей за 70. К вере пришла около 20 лет назад, потеряв младшего сына. А однокомнатную квартиру эту снимает из-за сложной обстановки в семье.

— Сейчас читала акафист святому Георгию, — продолжает она. — И молилась так, как никогда в своей жизни. Я чув­ствую, что что-то случилось с моим старшим сыном. Он сейчас в Турции по делам. Большая семья, понимаешь, и все с претензиями. Уже неделю от него нет вестей. Я себе места не нахожу, молилась святому Георгию, чтобы он сохранил его. И просила, что если что-то должно произойти с ним, то пусть это произойдет со мной. Я оставила зажженную свечу и вышла на кухню. Не помню, кажется, провела там совсем мало времени. Смотрю, из комнаты валит дым. Позвала соседей, еле-еле залили пламя водой. Посмотри, разве не чудо, огонь как специально обошел святой угол на полметра... Я чувствую, что это ответ на мою молитву. Хорошо, что возник пожар. Иначе что-то непоправимое с ним там бы случилось. Немного погодя, когда мы вдвоем стали скоблить паркет стеклом, выяснилось, что дощечки сожжены на полсантиметра в глубину. Не то что стекло, циклевка была бы бесполезна. Все это говорило о силе огня.

Через несколько дней в церкви все узнали, что произошло с ее сыном. Он и его трое друзей попали в автокатастрофу в Турции. Друзья тут же погибли. Их потом в цинковых гробах привезли в Тбилиси. А Мераб в бессознательном состоянии был доставлен в стамбульскую больницу. Узнав все это после многочисленных звонков через посольство, мать с женой тут же вылетели в Турцию. Перевезли его домой. Через два месяца, когда он уже смог самостоятельно передвигаться, все видели, как мать подводила его к Причастию.

— Турки мне говорили, — рассказывала она потом после службы, — там такое творилось, муха бы не спаслась. «Это его ваш Бог спас!» — сказали. Они же не знали, что у него около сердца было Евангелие и псалом 90-й, который я ему положила.

 

«...НЕ ЯКОЖЕ МЫ ХОТИМ, НО ЯКОЖЕ ТЫ»

Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного.

Мф. 18, 19

Неказистый дом в Нахаловке (Нахаловка — старый район Тбилиси). Сад с вечно распахнутой калиткой. В тени, на электрической плитке жарятся баклажаны.

— Ты знаешь, я залетела, — сообщает мне Лида, кладя новую партию на шипящую сковородку. — Придется аборт делать.

— А, может, не надо? Родишь второго.

— Сергей психует, не хочет. «Зачем мне этот ребенок, — говорит, — я еще молодой». Да и куда рожать. У него работа то есть, то нет. Ты же видишь — жить негде. Одна конура эта, три на четыре метра. Этот братан его, прямо зла не хватает, опять вчера к нам с топором ломился. Я вся на нервах. Этого-то парня не знаешь, как воспитать. Весь в отца. Двух лет еще нет, а уже матюкается. Да и мне после первого кесарева пока рожать нельзя.

— Да, но раз Бог посылает ребенка, будет и возможность, и место, где его вырастить. Все управится!

— Что управится? Проблема на проблеме. Как будто я хочу... Просто выхода нет. Пойду завтра договариваться. И не говори мне про Бога ничего. Без тебя знаю, что грех.

— Может, именно этого ребенка вам потом будет не хватать.

— Ох, перестань, пожалуйста. Нервы-то не железные. Мой-то, как начнет психовать, когда напьется, так тут все летает. Слышишь, вон папаша его концерт очередной выдает? Иди, имей дело с алкашами. У них это в крови. Объяснишь им, как же, что грех, а что нет.

На том мы и разошлись. На душе у меня было тяжело. Редкое счастье в наше время — знать духовно грамотного человека, у которого можно получить ответ на любой вопрос или объяснение трудной ситуации. И вот иду я к моей сестре во Христе именно с этой целью и рассказываю о сути дела. Чем дальше она слушает, тем больше ее глаза переполняются сопереживанием.

— Господи! — крестится на образ Спа­сителя, — останови Ты ее! Сохрани эту жизнь! — потом поворачивается ко мне. — Этого аборта ни в коем случае нельзя допустить. Ведь она себе потом этого никогда не простит, — голос ее звенел. — Скажи ей, что, когда супруги уничтожают вот так своих детей, их брак духовно умирает. И дело кончается разводом. Расскажи ей мою историю. И чем мне пришлось расплачиваться.

— А можно? Удобно ли это?

— Дело тут не в стеснении. Если это ее удержит от греха, то это и мои падения хоть как-то прикроет. Мне ведь это до конца жизни надо замаливать.

— Все это будет бесполезно. Она уже все решила. Да и срок, говорит, после кесарева очень маленький.

— Ну и что? Я знаю нескольких женщин, каждый год рожавших кесаревым, и все было благополучно. Знаешь, не теряй времени, обзванивай всех наших и давайте все вместе в 9 часов утра читать молитву «по соглашению», чтобы Господь отвел ее от этого убийства. Ведь этот ребенок уже существует и все чувствует. И на, вот тебе деньги, подай завтра же на Литургию. Я верю, что Господь сотворит чудо. Тут нужна просто наша общая молитва.

Я спешу уйти. Проходит день, другой. Предупрежденные, их четверо-пятеро, читают молитву «по соглашению» о человеке, которого не знают, зная только о том, что просят все одновременно, каждый у себя дома.

Прошла неделя, и я снова во дворе с незапирающейся калиткой. В пристройке слышна чья-то разборка с непечатными выражениями. Выходит Лида. Смотрю, вся светится.

— Ну, наконец-то, — обнимает меня, — я тебе новость скажу, ты сейчас больше меня обрадуешься... Я оставляю ребенка!

— Вот это да! И как ты решилась?

— После твоего ухода я долго думала, говорила про себя: «Господи, сделай что-нибудь». Потом пошли с Сергеем к врачу, уже и деньги достали. А там плакат во всю стену, как будто ребенок пишет: «Мама, не убивай меня!» Я заплакала и мужу показываю. «Смотри, — говорю, — сил моих нет». Ну, он, конечно, свое: «Да пошла ты...» А врач, который нас на операцию ждал, вдруг начал с моим-то разговаривать, объяснять, что, может у нас вообще детей больше не будет, и уговорил оставить ребенка. Сергей как-то притих и согласился... Теперь говорит: «Девочку хочу».

После этого разговора прошло несколько месяцев, в течение которых произошло немало удивительного. Изнемогавшую от постоянных пьянок-гулянок во дворе Лиду сестра пригласила рожать к себе, в Россию. Зимой, когда у маляров мертвый сезон, Сергей достал деньги на дорогу и отправил жену самолетом. Доехала она до Иванова нормально. Рассказывала потом, как совершенно незнакомые люди помогали в дороге. Роды прошли благополучно. И как-то утром, читая уже привычную молитву «по соглашению», слышу внутри: «Читать больше не надо. Она с детьми уже дома». Бегу узнать — и правда.

— Поздравь меня — кричит мне Лида. У меня девочка. А как ты узнала, что я приехала? Я же не звонила.

 

* * *

Чудеса от молитвы «по соглашению» мне приходилось наблюдать не раз. Напишу то, что произошло прямо «на глазах».

Зима. Мы вдвоем заходим в жарко натопленный дом. За перегородкой из старой раскладушки мычит, тужится коза.

— Ой, как хорошо, что вы пришли, а у меня тут коза пять часов мучается — родить не может, — встречает нас хозяйка.

— Давайте, сейчас же прочтем молитву «по соглашению».

Не раздеваясь, мы читаем, повернувшись к иконам: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, Ты рекл еси пречистыми усты Твоими: „Аминь глаголю вам, яко аще два от вас, совещаета на земли от всяцей вещи, еяже аще просита, будет има от Отца Моего, Иже на небесех: идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их“.

Непреложны словеса Твоя, Господи, милосердие Твое безприкладно и человеколюбию Твоему несть конца. Сего ради молим Тя: даруй нам, рабом Твоим (тут мы называем свои имена), согласившимся просити Тя („помоги созданию Твоему родить“), исполнения нашего прошения. Но обаче не якоже мы хотим, но якоже Ты. Да будет воля Твоя во веки. Аминь», — звучит хором.

— Ме-е-е, — вторит тут же родившийся козленок.

 

О СИЛЕ КРЕСТА

Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас спасаемых сила Божия.

1 Кор. 1, 18

— Недавно со мной такая история произошла, если бы кто рассказал, я бы сам не поверил, — говорит мне при встрече один из наших прихожан.

— Ты же знаешь, я одну старушку навещаю время от времени. Это мать моих одноклассников. Оба ее сына, близнецы, умерли несколько лет назад. Оба были неженатые, так что их мать осталась совсем одна. Чтоб самой как-то жить, записала она свою трехкомнатную квартиру на соседей, чтоб за ней смотрели и кормили. Те, конечно, особенно не перетруждаются, но все же дают какие-то продукты. И, разумеется, ждут не дождутся, когда ее похоронят.

Очень им не нравится, что я ее проведываю. Знают, что она не одна. Рассказал я как-то всю эту историю моему духовнику. А он говорит: «Будь осторожен, а то они и тебя убьют». Он ведь так просто ничего не говорит. Удивился я, конечно, но и как предупреждение это не воспринял.

Так вот, прихожу я к этой старушке на какой-то церковный праздник. Она достала откуда-то бутылку вина. Давай, говорит, моих ребят помянем. Давайте, говорю. И что-то мне эта бутылка не понравилась. Я ее взял и перекрестил по всем правилам. И что ты думаешь? Вино цвет поменяло! У нас на глазах! Стало каким- то мутно-красным.

— Откуда у вас эта бутылка? — спрашиваю.

— Соседи давно принесли. Все как-то не было случая открыть, — ответила старушка.

Что за вино было, мы так и не выяснили, но и пить его тоже не стали. Береженого Бог бережет.

Я потом этот случай моему духовнику рассказал. Но он такие вещи воспринимает как само собой разумеющееся. «Хорошо, что перекрестил!» — только и сказал.

 

* * *

Еще одна история произошла несколько лет назад.

Мы с подругой шли вдвоем по проселочной дороге. Вокруг ни души. Вдруг на перекрестке, видим, летит на нас во весь опор черный королевский дог, захлебываясь лаем. Хозяина не видно. Видимо, выпустил собаку побегать, а сам сидит где-то в тени. Внутри у меня все похолодело. Бежать бессмысленно, прятаться негде.

— Не бойся, — сказала мне моя спутница и перекрестила собаку, которая уже была в трех метрах от нас. — Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Остановись!

Собака встала, как вкопанная, и замолчала.

Записала Мария Сараджишвили, г. Тбилиси