Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
        1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31

Человеку нужен Бог

05.03.19

МОНАСТЫРЬ, ДАЖЕ В СОВРЕМЕННОМ БУШУЮЩЕМ МИРЕ – ЭТО ВСЕГДА ОСТРОВ КРЕПКОЙ ВЕРЫ, НЕБОЛЬШОЙ ГОРОД СО СВОИМ УКЛАДОМ И ЖИТЕЛЯМИ, ЖИВУЩИМИ ПО ДУХОВНЫМ ЗАКОНАМ, ГЛАВА КОТОРОГО – ХРИСТОС. ИСПОКОН ВЕКОВ ЛЮБАЯ ОБИТЕЛЬ БЫЛА ПРИСТАНИЩЕМ ДЛЯ ВСЕХ, НУЖДАЮЩИХСЯ В ПОМОЩИ ДУХОВНОЙ И ТЕЛЕСНОЙ, В ТЕПЛОЙ МОЛИТВЕ И В КУСКЕ ХЛЕБА, В ХРИСТИАНСКОЙ ЛЮБВИ И НАДЕЖНОМ БРАТСКОМ ИЛИ СЕСТРИНСКОМ ПЛЕЧЕ. ИМЕННО ТАКИМ ЯВЛЯЕТСЯ СВЯТО-ЕЛИСАВЕТИНСКИЙ МОНАСТЫРЬ В МИНСКЕ. ВЫТАСКИВАЯ ЛЮДЕЙ ПОРОЙ С САМОГО ДНА ЖИЗНИ, НАСЕЛЬНИЦЫ И ТРУДНИКИ МОНАСТЫРЯ ВЕДУТ БОРЬБУ ЗА КАЖДУЮ ДУШУ, КОТОРУЮ, СПАСАЯ, ПРИВОДИТ К ВРАТАМ ОБИТЕЛИ ГОСПОДЬ. СЕГОДНЯ МЫ С РАДОСТЬЮ БЕСЕДУЕМ С ДУХОВНИКОМ МОНАСТЫРЯ, КОТОРЫЙ, БОЖИЕЙ МИЛОСТЬЮ, ЯВЛЯЕТСЯ ИДЕОЛОГОМ И СОЗДАТЕЛЕМ ЭТОГО УДИВИТЕЛЬНОГО «ГРАДА ТРУДОЛЮБИЯ», ПРОТОИЕРЕЕМ АНДРЕЕМ ЛЕМЕШОНКОМ.


Отец Андрей, расскажите, пожалуйста, о своем детстве, об отчем доме, о родителях.

Родился я в Минске. Мы жили с родителями в квартире дедушки, в доме возле вокзала… Дедушка был военный человек – генерал, летчик. Насколько помню, кругом всегда было много дыма, потому что рядом с домом проходили паровозы. Прожил я там до пятого класса. У нас был дружный дом, люди знали друг друга, помогали друг другу в трудные минуты, переживали друг за друга. Двор был как целый мир, где все и обо всех все знали. Когда кто-то умирал, люди собирали деньги на венки. Когда у кого-то была свадьба, все давали посуду, столы и стулья. У дедушки был телевизор, и люди приходили к нам смотреть кино или «Голубой огонек».

Дедушка вырос на Волге, с детства любил рыбачить, и меня маленького всегда брал на Минское море (Заславское водохранилище – ред.). Мы ездили с ночевкой – ночевали на военной базе, а рано утром ловили больших окуней. Еще каждый год я ездил на Кавказ, в город Ессентуки, там у меня жили прабабушка и прадедушка. О них у меня тоже осталось много чудесных теплых воспоминаний…

Мама с отцом учились, и за мной, маленьким, присматривала женщина, которая была для нас членом семьи. В то время люди не отворачивались, не прятались друг от друга, и вот эта общность, полнота, соборность чувствовались во всем. Таким мне запомнилось мое детское восприятие жизни.

Мы, дети, много играли, у нас было очень много интересных подвижных игр, все детство проходило во дворе. Правда, я очень переживал, что у меня нет ни брата, ни сестры, хотя родители меня любили, бабушка даже баловала.

Про религию, про Бога в семье никто не говорил, потому что и дедушка, и родители были партийные люди, коммунисты. Хотя у дедушки мать была очень верующая. Но это было старое поколение, а поколение моих родителей уже было оторвано от Церкви.


Батюшка, расскажите, пожалуйста, как Вы познакомились с Вашей будущей матушкой?

На встрече Нового года, в компании друзей. Никогда не думал, что она станет моей женой, потому что у нас были разные интересы, разный образ жизни. Но что-то в моей      жизни ее заинтересовало и притянуло.

Не могу сказать, что мой образ жизни был хорошим, но все-таки я находился в каком-то поиске правды и смысла жизни. Уже в школьные годы нас захватил «дух свободы» – «вырваться из оков этого мира», достичь духовной свободы, не быть рабами этого мира, не жить, как все, в мещанстве. Да, мы пребывали в иллюзии, но эта иллюзия давала много сил и желание искать главное в жизни. Хотя главным образом эта «свобода» выражалась в противопоставлении себя этому миру внешне – нам хотелось носить длинные волосы, нестандартную одежду, слушать другую музыку, ходить босиком… Следующим этапом наших исканий было утопическое желание жить где-то на природе, на каком-нибудь далеком хуторе, вдали от цивилизации. Понятно, что это все было очень наивно. В природе, в путешествиях мы искали красоту, но красоту во вне, а не в себе. Мы ездили в горы Средней Азии, на Соловки, которые были тогда закрыты, в Карелию… Зимой жили дома, работали грузчиками, дворниками, а весной брали котомку и уезжали автостопом… Таких ребят было очень много в разных городах, все мы встречались. Но со временем поняли, что этот образ жизни не дает удовлетворения. Человеку нужен Бог, иначе в душе при любом разнообразии жизни остается пустота. Все эти веяния «поиска свободы» пришли к нам с Запада, и мы увлеклись ими. Со временем к путешествиям, музыке и образу жизни оттуда же, с Запада, стало приходить увлечение алкоголем и наркотиками. И так получилось, что многие из нас пришли к Богу, стали верующими – кто монахом, кто священником. А часть этих людей погибали духовно и физически…

 

Отец Андрей, Вы крестились, уже будучи семейным человеком. Расскажите, пожалуйста, о своем пути ко Христу – он был тернистым?

Встреча с Богом происходила постепенно, сначала – через литературу. В то время в моде была восточная философия, эти книжки перепечатывались, их читали. Но меня это направление не захватывало, чувствовалось, что это экзотика, что-то ненастоящее – какие-то мечтания, какие-то наряды непонятные…

После школы я начал усиленно читать русскую классику, деревенских писателей – Астафьева, Распутина… Читал взахлеб! Я вообще очень много читал в школе. А русская литература религиозная, поэтому и через Льва Николаевича Толстого, найдя у него строчки из Евангелия, и через «Преступление и наказание» Федора Михайловича Достоевского я начал понимать многое. Многое дали мне, даже стали откровением, картины Тарковского. Потом увлекался еще разными течениями – духоборчеством, вегетарианством… Но очень скоро понимал: все это основано на человеческих, житейских ценностях и лишено главного – Бога.

А когда появилась семья, родился ребенок, уже не попрыгаешь – надо было кормить семью, устроился на работу. Хотя первое время еще пытался сочетать семейную и привычную «свободолюбивую» жизнь. Жили мы у дедушки. Он был очень близкий мне человек, понимал, не осуждал и даже защищал меня перед родителями. Сейчас, вспоминая те годы, я понимаю, сколько беспокойств и огорчений я ему причинял… Позже, когда я пришел к вере, и дедушка заболел, я очень хотел, чтобы он пришел к Богу, чтобы он причастился, давал ему читать Евангелие. Но дедушке, конечно, трудно было, пройдя всю жизнь на коммунистических идеалах, быстро изменить свои убеждения. Но думаю, что он все-таки к Богу душой прикоснулся…

Моя встреча с Богом произошла простым и одновременно чудесным образом, без всякой логики. Однажды друг предложил мне зайти в церковь. И когда мы зашли, я вдруг почувствовал, что в ней есть то, что я так долго искал. А к тому моменту найти Бога было для меня вопросом жизни и смерти. И Бог открылся так удивительно, что я ощутил совершенно другое видение этого мира, людей, полноту жизни, бытия, красоту каждого человека – присутствие Божие во всем в мире. И это был удивительный миг! Когда я пришел домой, мне сказали: «Ты что, заболел?» Потому что глаза у меня горели, на лице был восторг – восторг жизни.

Некоторое время я ходил в храм некрещеным, не зная, что и как надо делать. В 1978 году крестился. Крещение мое проходило очень тихо, потому что молодых людей тогда боялись крестить – священник мог за это жестоко поплатиться. Но нашелся один батюшка, который не испугался и сказал мне: «Приходи вечером, покрестишься». Сейчас говорят, что надо крестить человека только полным погружением в воду, иначе Крещение недействительно… Для меня это непонятно, потому что меня крестили в тазике – наклонил голову, меня полили три раза. И я стал другим человеком, произошло мое второе рождение. Началась новая жизнь. Реальная новая жизнь.

Каждый день я ходил в храм утром и вечером. Во всем видел Бога, была потребность молиться все время. Сейчас сравниваю то состояние с сегодняшним и понимаю, что такое благодать. И поэтому не теряю надежды и сегодня: если Бог коснется сердца, то будешь молиться, и все. А сейчас приходится себя понуждать.

В 1979 году я стал сторожем кафедрального собора. Это тоже была сказка. Даже рукоположение в священника не так было, наверное, действенно для души, как работа сторожем тогда для меня. Остаешься в храме один, кругом иконы, становишься перед Минским образом Божией Матери и можешь всю ночь молиться – тебе никто не мешает. Это было чудо Божие. Потом начал немножко петь. И много работал физически, потому что в это время пришел новый настоятель, началось восстановление собора, в котором столетиями не делался ремонт. Сбивали пласты старой штукатурки, таскали, убирали, чистили, ремонтировали… Эти работы шли много лет, потому что техники, как сейчас, не было, все делали вручную. Но вокруг были хорошие люди, все мы жили этим делом и вместе молились. И Божие присутствие и помощь чувствовались ежеминутно.


Отец Андрей, как и когда у Вас появилось желание стать священником? 

Никогда и никак. И сейчас я бы не согласился на это. Несмотря ни на что. Хотя я понимаю, что это спасительно.

Даже когда в жизни был такой рубеж, когда я был сторожем в соборе – благодать, которой щедро одарил меня Господь в начале моего воцерковления, вдруг отошла. Для меня это было ужасно. Молился-молился сутками, как на крыльях летал, всех в храм хотел привести, и вдруг – молиться не хочется, вообще ничего не интересно, тебя крутит, ломает… Господь попустил мне это состояние, потому что я «присвоил» то, что Он мне дал, потому что осуждал людей, которые, на мой взгляд, вели себя недостаточно благоговейно в храме... И вот в этот тяжелый для меня период, видя мое состояние, одна знакомая буквально насильно отвезла меня к старцу Николаю Гурьянову на остров Залит. И Господь по Своей великой милости явил нам чудо – когда старец причащал детей, мы увидели в нем свет – свет Божий, нетварный свет… И этот свет словно вошел в меня, и я почувствовал свое воскресение. И опять мне стало так хорошо, так светло!

Меня хотели рукоположить лет за десять до того, как я стал священником. Но Господь уберег меня от этого, видимо, видя мою неготовность. Тринадцать лет я проработал сторожем и звонарем. Началась перестройка, шел 1992 год. В Минске открыли Петро-Павловский собор. И вот отец Георгий Латушко предложил мне стать у них диаконом. Сначала я категорически отказался, потому что видел, как моим друзьям, которые были священниками, тяжело сохранить веру. Было очень много соблазнов, и я боялся этого.

При этом я периодически, несколько раз в год, продолжал ездить к отцу Николаю, мне это было очень нужно. Сейчас я понимаю, насколько важны были его молитва, его участие в моей жизни, его любовь, его слово… В одну из поездок отец Николай сказал мне, что надо рукополагаться, иначе будет грех. Но я эти слова не воспринял как благословение, которое надо исполнить, и ответил, что никогда не стану священником. Но вскоре Господь вразумил меня. Вызвал меня владыка Филарет, митрополит Минский и Слуцкий, и во время разговора я увидел, что со мной говорит не он, а Христос – Живой Бог. Не передать мое состояние… Я ощутил такую благодать! Как после Крещения. Как я мог спорить с Богом?

Меня рукоположили в диаконы, и я начал служить в Петро-Павловском соборе. Не сразу, но в какой-то момент я почувствовал красоту и полноту этого служения. И как только подумал, что из меня, наверное, получится хороший диакон, потому что к этому служению можно подходить творчески, мне сообщают, что собираются рукополагать меня в священники. Уже когда в чине диакона причащаешься, чувствуешь, что находишься в другом состоянии. Причастие дает человеку возможность жить с Богом, несмотря на все свои «тормоза», «поломки», «пробуксовки». Благодать Божия покрывает все. Поэтому я уже не сопротивлялся – «как благословите».

Стал священником и сразу в бой: службы, исповедь, требы… У меня к тому времени был большой опыт общения с людьми. Еще когда я работал сторожем, начальство меня благословило беседовать с людьми, которые приходили после ухода священников. А людей приходило много, люди тянулись к вере, к Церкви, у них было много вопросов, а источников информации тогда было еще очень мало. Я боялся, что могу сказать людям что-то неправильно, не так, как святые отцы учат. Но даже старец Николай мне говорил: «Говори, Бог тебе поможет».

Священников тогда не хватало в Петро-Павловском соборе, надо было служить почти все время. Вечерние исповеди, которые мы с Божией помощью начали проводить, прижились. И пошло, и поехало, и по сей день едет.


Батюшка, чей духовный пример вдохновлял Вас на Вашем священническом пути?

Конечно, в первую очередь это отец Николай Гурьянов – это был пример удивительный. Это и отец настоятель Михаил Булгаков – строгий был священник. Это и отец Борис Базилевич, чудный, добрейший у нас был священник… И в целом вся атмосфера храма, все люди, которые служили в нем Богу – сторож Николай Матвеич, Мария, которая работала в свечном киоске – такие люди, которые были преданы вере. Кто-то сидел за веру… Была схимонахиня Серафима, которая тоже сидела. Вот эта церковная жизнь – службы, церковные праздники, подготовка к ним, постовые службы, соборная молитва – конечно, формирует человека.


Многие священнослужители говорят, что первые годы служения – самые необыкновенные, самые запоминающиеся, полные благодати и стремления служить Господу. Какими Вам запомнились первые годы Вашего пастырского служения?

В первые годы служения время просто не замечалось, месяцы пробегали! Потому что надо было служить, исповедовать, крестить, венчать, ездить освящать, отпевать… Все на одном дыхании. Было желание помогать людям, служить людям, не отказывать людям, слышать людей, сопереживать людям. И было такое искреннее желание на исповеди сказать обязательно что-то человеку. Сейчас состояние другое – хотя бы понять и принять, прикоснуться к боли человека… А тогда было много благодати, наверное, такой энергии. Были и испытания, и искушения, непростые отношения в соборе между другими священниками. Все было – это и есть полнота жизни, но ты в этой полноте жизни должен не терять Христа, не отвлекаться на человеческие неурядицы, которые, к сожалению, есть везде. В том-то и дело, что сила Божия в немощи совершается.


Отец Андрей, Свято-Елисаветинский монастырь ведет большую социальную, хозяйственную, просветительскую деятельность… При обители работают издательство, аудиостудия, кузница, дизайнерская, золотошвейная, иконная – несколько десятков мастерских… Расскажите, пожалуйста, о ваших трудах и ваших трудниках, как они приходят в ваш православный «град трудолюбия»? И с чего все начиналось?

Я думаю, что любого человека направляет Господь. И мы стараемся принимать человека, давать ему возможность реализовать свои таланты и послужить Богу. В общем-то, это наша идеология.

Первые шаги мы начинали делать с нуля. Настоятельницей монастыря тогда была матушка Елисавета. Это были сложные перестроечные годы – людей не было, денег не было, спонсоров не было, банки в кредитах нам отказали. Но все это было промыслительно. У нас было горячее желание построить монастырь и с Божией помощью вести активную социальную деятельность, помогать людям. И Господь, видя это, все устраивал чудесным и наилучшим образом.

Идея была такая: монастырь становится «городом», в котором трудится очень много людей, подчиненных одной цели. Для чего монастырь должен быть? Чтобы служить Богу – в первую очередь через служение больным людям. Отец Николай Гурьянов так и сказал, что «за молитвы больных вы спасетесь».

Первостепенной нашей задачей было построить храм. Сначала мы строили своими силами, регулярно служили молебны. И люди разных профессий, в том числе строители, начали приходить к нам. Так, вопреки логике и всем сложностям, построили и один храм, и второй, и корпуса обители возводились – несмотря на наши ошибки и непрофессионализм – вопреки всему можно было видеть, что Бог управляет всем. То же самое и с мастерскими. Они появлялись по мере того, как нужно было что-то делать для храма и его созидания. При Петро-Павловском соборе тогда уже работала швейная мастерская, моя матушка руководила ею. И вот там вдруг так сложились обстоятельства, что часть трудников мастерской перешли к нам в обитель. Надо было писать иконы – нашлись ребята, которые учились в Академии искусств. Надо было осуществлять служение по больницам психиатрическим, клиническим, интернатам – и Бог посылал нам людей, желающих послужить таким образом, вскоре сложилось целое сестричество. Мы продолжали остро нуждаться в средствах – отец Николай благословил, сестры взяли скарбонки в руки и стали собирать пожертвования. Батюшка дал нам пять рублей и сказал, что остальное люди доложат. Так и происходило. Планы были у нас большие, нужно было дальше расширять монастырь, и я понимал, что горстка молодых еще девочек не сможет все это осилить. Как расширять обитель? Конечно, за счет людей. И Господь нам их посылал, а мы их принимали. Принимали, организовывали, давали им возможность трудиться – и вот их труды мы теперь реализуем уже и в других храмах и монастырях.

Конечно, это были не трезвые, может быть, в какой-то степени планы и дерзания, и, конечно, были и искушения. Потому что люди-то разные. Когда трудников стало много, мы столкнулись и с осуждением, и с ленью, и с воровством… Но это не имеет значения. Казалось бы, как можно объединить совершенно разных людей, как сделать их единомышленниками? Помогал, объединял нас тот дух, который был в церковной среде в начале перестройки, когда люди жертвовали временем и никто ничего не считал. Сейчас настало другое время, и мне очень трудно к этому привыкнуть. Когда я служил в кафедральном соборе сторожем, никто о деньгах не думал, все пытались что-то сделать для храма, что-то принести в храм. А сейчас пытаются унести из храма… Это уже другая идеология, но это, увы, неизбежно.

Вся наша деятельность связана и с миссионерством – мы издаем книги, пишем иконы, расписываем другие храмы, шьем облачение не только для своего, но и для других храмов. Наш град трудолюбия – единый организм. Конечно, не так все просто, все это через боль, через скорбь – это огромный труд. Но мы хотим, чтобы мы вместе были в граде трудолюбия, а потом перешли в Царство Небесное. Надеемся.


Батюшка, расскажите, пожалуйста, о жизни мужского и женского подворий, где находят приют люди, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации – бывшие заключенные, страждущие алкоголизмом, наркоманией. Как они попадают к вам? Как спасаются?

Мы не планировали создавать эти подворья. Когда нам предложили участок земли на Лысой Горе, я сначала отказался: «Каюсь в этом, это нам непосильно. Тут у нас в монастыре дел невпроворот, ни людей, ни средств, ни времени ни на что не хватает – куда нам еще брать землю и начинать что-то еще строить?..» Но у Бога были другие планы. И с Богом спорить нельзя. Поэтому появилось подворье. Приехали туда первые насельники – «десант», несколько человек, жили там около месяца. Мы немножко подзабыли о них (смеется) в монастырских делах и заботах. Потом приехали к ним – вроде выжили. В полуразрушенном коровнике жили подвижнически.

У нас в городской больнице были отделения наркоманов, и мы начали помогать им становиться на путь праведный. После того, как они выходили из больницы, мы предлагали: «Давайте к нам, у нас есть подворье, будем там молиться и трудиться». На подворье тогда еще не было храма, нельзя было служить Литургию, я приезжал только служить молебны. Это было тяжелое время, отсутствие Литургии очень чувствовалось. Мы с таким энтузиазмом начали это благое дело, но через некоторое время оказалось, что в окрестностях срезаны все маки – люди жили двойной жизнью. Мы приезжали, становились на молитву, а у них глаза сонные, странные. Поэтому, казалось бы, все должно было затухнуть, но на самом деле Господь собирал людей. Все, как и в монастыре, создавалось поэтапно: домик первый для сестер, который, конечно, перестраивался несколько раз, потом – благословение совершать Литургию. И когда мы в этом домике обустроили домашнюю церковь и начали служить Литургию – появился совсем другой дух. Потом было получено благословение строить храм. А после того, как был построен и освящен храм, начался совсем другой этап – на подворье начали открываться мастерские.

Людей-то ведь собрать можно, но главное – чтобы они не были праздными. Потому что будет праздность – будет алкоголь, будут наркотики, будет грех. Надо, чтобы люди трудились, чтобы были заинтересованы жить на этом подворье. И поэтому мастерские наши – для тех людей, которые нормально трудятся, которые радеют на послушании. Сейчас на подворье много мастерских, хотя все это тяжело рождалось…

Со временем появились парники с посадками, хозяйство. Сначала у нас было все, целый зоопарк: и перепела, и цесарки, и индюки… Но когда часть птицы умерла, мы поняли, что надо в этом деле разбираться. А мы не разбирались. Еще пример: купили первую корову – старую. Теперь понимаем: кто ж покупает корову восьмилетнюю для ведения хозяйства? Заводили овечек, свинок… Всему учились на своих ошибках. Но надо было работать, и мы работали, учась на своем опыте.

А люди продолжали приходить. Вот выпускают человека из тюрьмы – куда ему идти и кому он нужен? На работу человека, который всю жизнь просидел в тюрьме, не возьмут. Какой ненормальный будет брать на работу такого человека, вдобавок алкоголика и наркомана? А человеку идти опять в тюрьму? Люди так и жили – выпускают их из тюрьмы, они напьются, ограбят – и опять в тюрьму, и так вся жизнь. А тут у людей появилась возможность найти свой дом. А у некоторых своего дома никогда и не было… Сегодня, даже если эти люди и попадают в тюрьму опять, то, уйдя с подворья, они пишут нам в письмах, что вернутся, что вспоминают время, проведенное на подворье, как лучшее время в жизни. Ведь на подворье у нас и культурная программа: концерты, спектакли – удивительные спектакли…

Сейчас на подворье мы служим две Литургии в неделю и всенощную под воскресенье. Исповедь еженедельная, Причастие. После одного события – приехали омоновцы с автоматами и забрали человек сорок, но скоро отпустили, потому что людей кормить надо – я братьям сказал: «Пора молиться серьезно». И братья начали круглосуточно читать Псалтирь. Ежедневно читаем акафист Божией Матери перед иконой «Неупиваемая Чаша», утреннее и вечернее правило, трапеза проходит по уставу. Жизнь упорядочилась.

Сейчас я уже думаю, что хорошо бы, чтоб на подворье появились люди в подрясниках, чтобы там появились монахи… Надо, чтобы Бог помог как-то это реализовать. Но пока, как есть. Все, конечно, очень немощны. Но есть люди, которые живут там по пятнадцать и больше лет, и другой жизни для себя уже не представляют. Ведь эти люди не защищены. У человека есть склонность к алкоголю, к наркотикам, он попадает в город и не может устоять, диавол тут как тут, подсовывает искушения: появляются люди, предлагают… Очень жаль было, когда ребята уезжали (не отпустить мы тоже не можем) навестить семью, к родителям, оформить какие-то документы, а потом нам сообщали – передозировка. И смерть. Или замерз человек зимой на улице. И такое было. Уходят люди и погибают. Борьба идет за каждого человека, за каждую душу. И надо не отступать, надо верить в победу. Без веры здесь ничего не сделаешь.

Так же и женское подворье. Господь нам дал участок земли в Нелидовичах за Вишневкой, там был когда-то храм, который сожгли. По благословению митрополита мы решили создавать там женское подворье. Потому что и женщины приходили к нам за помощью, а мы им не могли предложить помощь. А ведь женщинам еще труднее после тюрьмы, чем мужчинам, они более зависимы бывают от всей этой скверны. Вот Господь и дал нам возможность организовать это подворье. Сейчас там уже почти достроен храм преподобного Сергия Радонежского, который гораздо лучше, больше, красивее, чем тот, который стоял на его месте когда-то. Надеемся, что после освящения этого храма мы сразу начнем проводить в нем богослужения, сейчас мы еженедельно служим Литургию в несгоревшем подвале старого храма

Наравне с храмом на женском подворье потихоньку отстраиваются корпуса, хозяйственные постройки. В будущем я хотел бы, чтобы у нас была прямая связь с женскими колониями, чтобы женщины, которые выходят на свободу и реально хотят что-то поменять в своей жизни, приходили жить к нам. Мы же не хотим, чтобы человек жил там бесконечно. Есть у нас такие молодые люди, которые встают на ноги и уходят от нас, входят в нормальную жизнь, трудятся, становятся верующими людьми, создают семьи, в которых действительно молятся Богу. И мы чувствуем, что это действительно большое дело. Но пока, увы, большинство насельников наших подворий к этому не готовы. Очень многие уходят, потом приходят, но приходят уже с потерями.


Люди, знакомые по опыту жизни с проблемой наркомании, утверждают, что она неизлечима. Каково Ваше мнение?

Я не верю людям, которые так говорят. Если человек хочет избавиться от зависимости и предпринимает для этого усилия, приходит к Богу – неужели Бог не может человека исцелить? Значит, мы просто неверующие люди. Много примеров, когда люди бросают наркотики и живут трезвой жизнью. Другое дело, есть опасность, что если человек согрешит, оставит Бога, то наркотик найдет бывшего наркомана. Вот поэтому и говорят, что «бывших наркоманов не бывает»: не потому, что наркотик всесилен, а потому, что если человек опустит руки, расслабится – тогда, конечно, есть вероятность, что этот грех возобновится. У нас был случай, когда человек, бывший алкоголик, семь лет не пил вообще. А потом из-за другого греха запил и умер от перепоя. Это печально.


Батюшка, много ли среди прихожан монастыря молодежи? Как Вы считаете, как нужно говорить о Боге современным молодым людям, ежеминутно получающим море разной информации, как заинтересовать их традиционными христианскими ценностями? Как переложить высокое духовное в привлекательное идейное для нашей молодежи?

Молодежи у нас много, и я этому очень рад. Я думаю, что не надо подстраиваться под молодежь, надо помогать молодежи открыть глаза и увидеть красоту духовной жизни. У нас были идеологические споры на тему, что подстраиваться и подыгрывать – это искусственно. Если мы с вами будем жить с Богом по-настоящему, этого будет достаточно, чтобы молодежь оставалась в храме, чтобы молодежь тянулась к Богу, приходила в монастырь, чтобы молодые люди становились православными воинами. А если мы не будем с вами жить по-православному, а будем обманывать себя и других, то ничего хорошего не выйдет. Фальшь везде фальшь. Поэтому нам нужно стараться жить перед Богом, чтобы мы учились говорить то, что мы думаем, и обсуждать наши проблемы, наши немощи, наши планы, чтобы мы все соучаствовали в деле духовного строительства монастыря. Это очень важно.

Сейчас у нас задача построить культурно-просветительский центр, в который мы хотим звать всех, в том числе и молодежь. В этом центре будут проходить встречи, общение, концерты, будут организованы и зоны отдыха для детей, там у человека будет возможность прикоснуться к красоте. И мы хотим, чтобы этот дом – культурно-просветительский центр – был самым красивым в Минске. Все-таки красота спасает мир. Красота, конечно, духовная, но и красота внешняя – тоже. Мы хотим, чтобы это было очень красиво. Будет чудесный зал на 600 мест, будет отличная акустика. Мы верим, что все это будет. Как это будет, мы не знаем, это же большие деньги нужны, но мы верим, что это будет.

Сегодня идет борьба за молодежь, мы видим, сколько помоев, сколько грязи выливают на Церковь в интернете, в СМИ, как все куплено и как все в этом мире опошлено, обесценено. И бедные молодые люди этот суррогат потребляют, верят этим интервью, смотрят эти передачи, новости, в которых человек просто разлагается, в нем убивается все живое, все чистое, все святое, человеку навязывается жизнь, в которой нет Бога, а есть только мое «я», «хочу», «похоть». С этим нужно бороться. И я думаю, монастырь должен бороться за красоту человека.

 

Как воспитать в молодежи чувство патриотизма, и что, по-Вашему, представляет собой патриотизм в наши дни?

Есть твоя земля, ты на ней родился. И есть Христос, Который пришел на эту землю. Наша земля особая, не просто так говорится «Святая Русь» – это святая земля. Наши предки молились Богу, строили храмы. На этой земле было пролито море крови мучеников, исповедников Христовых.

Надо просто войти в Церковь. А Церковь – это место, где человек не может быть не патриотом. У меня у самого было в молодости увлечение Западом и «свободой» – самообман был юношеский. Но когда я стал православным человеком, когда я вошел в храм, у меня сразу появилась такая любовь к своей земле, к своей культуре, к тем святым, которые жили на этой земле! Можно слушать лекции о патриотизме, можно провозглашать какие-то лозунги… Но когда человек начинает жить церковной жизнью, когда человек начинает проживать церковный календарь – все это воспитывает в нем патриота.

 

Отец Андрей, какие наиболее сильные искушения, на Ваш взгляд, испытывают современные христиане?

Искушения хлебом и зрелищами, как всегда. Деньгами. Этот мир диктует человеку, как ему нужно жить, он рекламирует эту жизнь. Но христианину нужно быть не материалистом, потому что материализм и христианство – несовместимые вещи.

Это искушение сребрениками, искушение, когда человек хочет получить все, не потрудившись, не пролив пота. Дай кровь – прими Дух. Человек может выучиться, окончить семинарию, академию, быть богословом и в то же время очень далеким от Христа. И здесь есть разделение – человек лентяй или не лентяй, не жалеет своих сил или жалеет; прячется за кого-то и не хочет подставлять плечо или он действительно отдает все, все свои силы на служение Богу и ближним; экономит и рассчитывает или отдает.

Самое страшное, когда отношения между христианами становятся такими же, как и в этом безбожном мире, во зле лежащем. Если человек главный, он должен работать больше всех, он должен служить всем. Можно сказать себе: «я священник, я духовник, я герой, я все знаю». Но это неправильно! Мы должны друг друга понимать и принимать, учиться любить, служить друг другу, и центр жизни у нас – Христос. Когда ты пришел в храм, ты служил не настоятелю, не митрополиту, а Богу. И сейчас мы служим Богу. А Господь есть глава Церкви, и все Он держит под Своим контролем. Мы можем найти причины, мы можем найти повод, оправдание себе – такая обстановка, такие условия, знаете, как говорят в семьях: вот такая попалась жена, вот такой муж, вот такие дети… Но это лукавство. Такой я. Какой поп, такой и приход. И поэтому если ты будешь искать виноватых, ты их найдешь, а если ты будешь каяться и просить у Бога прощения, пытаться исправить себя, то, наверное, ты сможешь поменять свою жизнь.


Батюшка, в мире сейчас происходят разрушительные процессы: распадаются семьи, падают нравы, утрачиваются духовно-нравственные ценности, враждуют люди и враждуют прежде дружественные государства… Как православные жены, которые пребывают на передовой этой духовной брани, со своими грехами и семейными проблемами, могут что-то изменить? 

Меняет все Бог, но жены молятся. Православные жены были первыми у Гроба Господня. Кто может отвалить камень от Гроба? А он уже отвален. Как может человек, слабый человек, обратить языческую страну в христианство? А вот так – сила Божия в немощи совершается.

Люди враждуют, потому что теряют Бога; они ищут своей правды, а у каждого она своя. А если у человека будет в душе Христос, будет мир, то, я думаю, и вокруг него будет мирно. Это кажется, что человек сам, один, в одиночку ничего не может сделать. Может очень много! Мы видим примеры в истории Церкви, когда кто-то один селился в дремучем лесу, и вокруг него появлялись люди, созидались монастыри, которые становились центром, оплотом духовной жизни. Поэтому я думаю, что много могут наши жены. Только бы смириться еще. Если человек будет смиренный, если человек будет в послушании у Бога, если человек будет небезразличен к тому, что происходит вокруг него, то очень много может изменить с Божией помощью в этом мире.

 

Наши Церкви едины, но народы – некогда единый великий русский народ – разобщены государственными границами. Как современные белорусы ощущают былое национальное единство?

Да никто никого не разъединял, это человек сам себя разъединил. Для меня, например, нет никакой разницы – русский ты, украинец, белорус. Абсолютно никакой. Я думаю, что как раз Церковь – это то, что осталось и что объединяет нас. Нас может объединять только Христос. Все развалилось: великая страна (мы говорим о Советском Союзе), армия, а Церковь – не развалилась. И только благодаря Церкви сегодня мы видим возрождение России. Главное, чтобы христианство не было формальным, и тогда все будет хорошо. Я думаю, что несмотря на те сложности, которые сейчас испытывает Украинская Церковь Московского Патриархата, мы победим, потому что с нами Бог, и никто нас не разделит. Апостол говорит: кто нас отлучит от любви Христовой? Даже смерть не отлучит. Поэтому что бы там за океаном ни придумывали, какие бы деньги сюда ни посылали, наш народ един. Как поют сербы, «вера наша, вера славна, вера наша православна». Так что пусть враги трепещут.


Батюшка, с какими напутственными словами Вы могли бы обратиться к женам России и Беларуси?

Храните веру православную. И стройте свою жизнь на фундаменте веры. Следует понимать, что человек не должен жить для себя, для своих удовольствий, он должен жить по заповедям Божиим. А это возможно только тогда, когда человек живет с Богом.


Над интервью работали сотрудники сайта Свято-Елисаветинского монастыря г. Минска, obitel-minsk.ru

Комментарии

Комментариев нет

Ваш комментарий отправляется
Сообщение отправлено
Комментарий появится после проверки модератором
© 2019 "Славянка"